Эпоха: Последний бой последней мировой войны

УДК 94(470) + 929.5

Цыпленков В.П.
Эпоха.
Автобиографическая хроника.
– СПб, 2014. – 272 с.

В автобиографической хронике профессор Санкт-Петербургского университета рассказывает о происхождении свой семьи и фактах собственной жизни в городе Ленинграде до войны, во время блокады, на фронте, в послевоенный период. Период активной жизни ученого совпал по времени с эпохой социализма в России.
Книга представляет интерес для историков, социологов, биологов, этнографов.

В сети Интернет – epoch-ussr.blogspot.com

А professor of St. Petersburg University in the autobiographical chronicle talks about the origin of his family and the facts of his own life in Leningrad before the war, during the siege at the front, in the postwar period. The period of active life of a scientist coincided with the era of socialism in Russia.
The book is of interest to historians, sociologists, biologists, anthropologists.

Расскажу об этом событии особо, и читатель поймет, почему. В нем скрыты удивительные и даже таинственные обстоятельства, которые можно попросту назвать чудесами. Более подробно об этих событиях я узнал значительно позже из статьи «Бесславный конец Курляндской группировки», опубликованной в газете «Ленинградская правда» 25 апреля 1985 года, то есть через сорок лет после случившегося. Этот текст я приведу в конце настоящей главы. А ещё более подробно я узнал об обстоятельствах дела от подполковника Ивана Макарова (рис. 93, 94), мужа двоюродной тёти моей жены Татьяны. Иван Павлович служил в особой группе войск в штабе маршала Говорова и работал с документами этой самой Курляндской группировки после её разгрома.

Рис. 93. Супруги Нина и Иван
Макаровы. 1950-е годы.

Случилось это в 1945 году, а в 1942 году, когда начался мой боевой путь, я не знал, что начальником отдела картографии штаба 7-й отдельной армии Волховского фронта был майор И.П.Макаров, а машинисткой при этом штабе работала Нина Николаевна Соколова (рис. 94), будущая супруга Ивана Макарова, ещё подполковника. Я, провоевав с ним рядом, встретился с И.П.Макаровым во время застолья в 1956 году как с родственником, потому что его жена оказалась дочерью сестры бабушки моей жены, то есть двоюродной тетей. Вот, что я могу назвать чудом или тесным миром.
У Ивана Павловича в подчинении в штабе был некто Франк-Каменецкий, с которым я познакомился, когда он был уже профессором геологического факультета Ленинградского университета, заведующим складом в штабе у Ивана Павловича был товарищ Ниценко, с которым я встретился уже как с сотрудником кафедры геоботаники биолого-почвенного факультета Ленинградского университета.

Рис. 94. Подполковник Иван Павлович Макаров
и его жена Нина Николаевна
сразу после войны

Вообще же в литературе есть и другие разноречивые воспоминания и исследования обстоятельств разгрома Курляндской группировки фашистских войск. В Германии историки называют окруженных, но не сдающихся, героями. В Советском Союзе и современной России ученые и публицисты придерживаются иного мнения.
Приведу два примера.

Первый текст их книги Франца Куровски «Котел смерти в Курляндии», Центрполиграф, 2010 г. (Извлечения)

К концу апреля начали расползаться слухи, что командование группы армий разрабатывает планы по оставлению Курляндии. Для дислоцированной неподалеку от Лиепаи 126-й пехотной дивизии вывод из Курляндии был предварительно назначен на 15 мая 1945 года. Однако события стали развиваться совсем другим образом.
Начальник штаба 126-й пехотной дивизии подполковник Циммер поздним вечером 7 мая 1945 года присутствовал на совещании в штабе I армейского корпуса, когда собравшиеся там офицеры получили сообщение, что Германия капитулировала на всех фронтах (это была так называемая предварительная капитуляция, подписанная в Реймсе) и что в Курляндии также предстоит немедленно прекратить всякие военные действия. По приказу командования I армейского корпуса это сообщение было пока что запрещено передавать в войска.
Ранним утром 8 мая 1945 года находившийся в резерве 422-й мотопехотный полк получил приказ передислоцироваться в Лиепаю и в тот же день погрузился на суда для отправки на родину морем.
Приведем текст телефонограммы от командования группы армий «Курляндия», полученной в дивизии в 13.45: «Всем! По договоренности с Маршалом Советского Союза Говоровым с 14.00 военные действия прекращаются. Требую от всех частей соблюдать прекращение огня, поскольку от этого зависит судьба всей группы армий. Хильперт».
А вот свидетельство капитана Даубе, командира 10-й батареи 126-го артполка:
«Русские надвигались на наши позиции, подобно куче муравьев, размахивая над головами оружием и бурно жестикулируя. Кое-кто из них даже бросался нашим солдатам на шею и предлагал водку. В двух словах все происходящее можно было бы назвать так: всеобщее братание.
Однако такое состояние длилось не более получала. Русский офицер высокого звания приказал, чтобы мы в течение получаса сложили оружие перед кирхой в Бунке. Если этого не будет сделано, то боевые действия возобновятся. На КП 426-го мотопехотного полка я случайно стал свидетелем разговора между полковником Даубертом и русским генералом, командиром стрелкового корпуса. Наш полковник вскоре после 14.00 отправился на бронетранспортере в штаб русских. Там ему было сказано: «Ожидайте дальнейших распоряжений. Огня ни в коем случае не открывать!»
Поскольку мы не стреляли, советские войска с 16.00 начали беспрепятственно продвигаться по шоссе Изриеде — Лиепая. Снимаясь со своих позиций, отдельные полки 126-й пехотной дивизии также направлялись к Лиепае. Когда шоссе стало подниматься несколько в гору, нашим глазам предстала громадная маршевая колонна. Части всех родов войск, некоторые пешком, другие на транспортных средствах, двигались к Лиепае, напоминая со стороны великое переселение народов.
В соответствии с приказом по дивизии все ее подразделения собрались в местечке Левинеки восточнее городка Гробиня. Там и должна была произойти сдача».
Во второй половине дня 8 мая 70 офицеров и 3000 солдат 126-й пехотной дивизии под командованием генерал-майора Хелинга выстроились несколькими рядами в шеренгу. Затем русский генерал официально объявил их военнопленными.
Лишь 422-й мотопехотный полк избег этой участи, поскольку он уже утром 8 мая добрался до Лиепаи, чтобы соединиться там с выжившими военнослужащими 11-й пехотной дивизии, и во второй половине того же самого дня переправился на минном тральщике и нескольких парусниках на минные тральщики 9-й вспомогательной флотилии, которой командовал капитан 2-го ранга Карл Пальмгрен.
Этот флотский офицер, получивший Рыцарский крест 3 августа 1941 года, командуя минным прорывателем. Когда 16 сентября 1970 года он умер в Гёттингене, то проводить его в последний путь приехали спасенные им люди даже из ГДР, тайно перебравшись через границу.
За почти восемь месяцев существования плацдарма в Курляндии командование группы армий «Север» неоднократно снимало с него крупные соединения, порой численностью до дивизии, перебрасывая их в Восточную Пруссию или для пополнения частей на территории рейха. В последней фазе сражений на этом плацдарме все еще оставалось около 230000 солдат, удерживавших замкнутый фронт. Из них несколько тысяч высококвалифицированных солдат были эвакуированы в первые дни мая 1945 года.
Те солдаты, которые на 8 мая 1945 года еще сражались в Курляндии, были обречены на гибель или многолетний плен. Однако некоторые, по крайней мере, несколько десятков тысяч солдат избежали этой участи.
Уже 8 апреля из-за острейшего дефицита горючего оба тяжелых крейсера «Принц Евгений» и «Лютцов» были отправлены в Свинемюнде. Ранее на запад уже ушли «Адмирал Хиппер» и «Лейпциг», переполненные беженцами.
Охрану этого каравана, вышедшего из Гданьского залива на родину, составляли на этот раз эсминцы и миноносцы. В эти последние дни войны им предстояло выполнить ответственнейшую операцию.
Вице-адмирал Лео Крейш, командовавший эсминцами и миноносцами, так изложил создавшуюся ситуацию в своем донесении об обстановке от 2 мая 1945 года: «Из Хеля (на косе Хель) докладывают о еще 225000 солдат и 26000 беженцев. Из них 150000 человек уже находятся на косе Хель».
Утром 9 мая под бомбовыми ударами с воздуха караван из 30 судов с охранением смог выйти из гавани, поставив огневую завесу, и даже сбил три из атакующих самолетов.
На следующий день они миновали остров Борнхольм, а 11 мая спасенные уже входили в Кильскую бухту.
Те же подразделения дивизии, которые остались в Курляндии, были 10 мая разоружены и отправлены пешим маршем в район Тельше (уже в Литве). Здесь офицеры были отделены от рядовых. Генерал-майор Хелинг был увезен русскими в глубь страны. Вплоть до 28 марта 1951 года он пребывал в лагере для военнопленных.
В городе Сталино на Украине солдаты дивизии стали лесоустроителями. На показательном Ленинградском процессе генерал-лейтенант Фишер, полковник Люнебург и подполковник Циммер были приговорены к 25 годам каторжных работ. Благодаря хлопотам Конрада Аденауэра в 1955 году им удалось вернуться на родину.

Другой пример – отрывок воспоминаний советского летчика из его книги - Вишняков И.А. На крутых виражах. — М.: Воениздат, 1973. — 223 с. с ил. (Военные мемуары). С сокращениями.

Глава тринадцатая.

КОНЕЦ КУРЛЯНДСКОЙ ГРУППИРОВКИ

Войска немецкой группы армий «Север» были окончательно разобщены с группой «Центр» и отрезаны от Восточной Пруссии по линии городов Тукумс, Ауце и в пятнадцати — двадцати километрах южнее Либавы. Фашистское командование рассчитывало, что, пока 16-я и 18-я немецкие армии находятся на Курляндском полуострове, сюда будут привлечены большие силы советских войск, что задержит наше продвижение на берлинском направлении. Но гитлеровцы просчитались. Советские войска продвигались к Берлину, а положение окруженной немецкой группировки становилось все тяжелее.
Порты Либава и Вентспилс все время находились под мощными ударами нашей авиации и Краснознаменного Балтийского флота. Все реже и реже прорывались туда немецкие суда. Так что, если бы противник попытался эвакуироваться морским путем, ему бы это не удалось. Курляндский котел был крепким и закрыт наглухо. Ведь гитлеровцы не получали подкрепления и воздушным путем.
Почти совсем прекратилось движение по шоссейным и железным дорогам. Немецкие оборонительные позиции казались вымершими. Окопалась с головой пехота, были зарыты в землю танки и артиллерия. На аэродромах насчитывалось не более семи десятков самолетов, которые лишь изредка появлялись над полем боя, да и то небольшими группами.
<…>
На аэродромах Курляндии противник усиленно накапливал авиацию. В начале декабря здесь уже насчитывалось 132 истребителя и 41 бомбардировщик, а к 1 января 1945 года общее количество самолетов составило 196. Хотя вражеские летчики, как правило, не пересекали линию фронта, их действия над полем боя заметно замедлили темп наступления советских войск. Поэтому уничтожение немецкой авиационной группировки стало для наших истребителей важнейшей задачей.
<…>
В январе 1945 года советские войска перешли в наступление. Вскоре были освобождены от гитлеровцев города Варшава, Ченстохов, Краков, Лодзь и Тильзит. Находившиеся в Восточной Пруссии гитлеровцы оказались в катастрофическом положении. Командование курляндской группировки решило использовать частые снегопады для эвакуации части своих войск через Либаву. Но эта попытка фашистам не удалась: и в очень плохую погоду наша авиация постоянно контролировала порт.
<…>
В течение весны наша дивизия продолжала поддерживать наземные войска, нанося удары по тылам и коммуникациям врага, который все еще на что-то надеялся и отказывался сложить оружие. В ночь на 6 мая командование советских войск в Курляндии вновь предъявило ультиматум противнику, требуя немедленной капитуляции. Однако враг по-прежнему молчал.
7 мая разведка установила, что большие скопления немецко-фашистских войск двинулись от линии фронта в направлении Либавы и Вентспилса, в порты которых прорвался неприятельский морской транспорт. На колонны вражеской пехоты, артиллерии и танков обрушились наши бомбардировщики, штурмовики и истребители. Вместе с бомбами и снарядами на землю сбрасывались также листовки, призывающие немецких солдат и офицеров сложить оружие. На дорогах, заваленных исковерканными машинами и орудиями, образовались пробки. Враг метался, как мышь в мышеловке, и все-таки до Либавы и Вентспилса ему дойти не удалось.
8 мая противник по-прежнему сопротивлялся, неся большие потери в живой силе и технике. Пришлось нашей авиации снова поработать, чтобы доказать ему всю бессмыслицу этой затеи. В тот день мы нанесли завершающий удар по остаткам самолетов, находившихся на аэродромах Виндавы, Серавы и Карклеса. Действовали как над полигоном, почти не встречая помех. За день уничтожили не один десяток вражеских самолетов. Планы противника по эвакуации войск рухнули окончательно.
Поздней ночью, когда все спали глубоким сном после напряженного дня, раздался вдруг грохот орудий, поднялась стрельба из автоматов и пистолетов. Выскочил на улицу, вокруг слышу ликующие возгласы; «Победа! Ура-а! Фашистская Германия капитулировала!»
Я вбежал в помещение, где спали летчики, и поднял всех на ноги. Мы обнимались, плясали от радости. Никто не мог уснуть в эту чудесную ночь великого всенародного торжества.
Утром 9 мая длинные колонны пленных немецко-фашистских солдат, офицеров и генералов курляндской группировки, сложив оружие и знамена, потянулись на сборные пункты. Они двигались медленно, с поникшими головами, как бы каясь в своей вине перед нами. Жалкие остатки от тридцати с лишним дивизий. Так бесславно закончила свое существование курляндская группировка противника, состоявшая из отборных частей 16-й и 18-й армий.
Победа! Как громогласно и впечатляюще звучит это слово! Однако победа досталась нам очень нелегко. Многих верных друзей не оказалось на торжествах. Честно и храбро сражались они против озверелых фашистских орд за свою любимую Родину, за освобождение порабощенных народов Европы. Память о них навечно сохранится в наших сердцах. Им будут всегда отдавать должное благодарные потомки.

Рис. 95. 1967 год. Макаровы в гостях у Цыпленковых.
Слева направо в первом ряду: Антонина Николаевна Никольская
(бабушка моей жены), Александра Николаевна Соколова,
сестра Нины Николаевны, Иван Павлович Макаров,
Елена Васильевна Никольская, моя теща;
во втором ряду: Павел Матвеевич Цыпленков, мой отец,
Клавдия Павловна, моя мама, Нина Макарова.

БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ КУРЛЯНЛСКОЙ ГРУППИРОВКИ

Статья опубликована в газете «Ленинградская правда» 25 апреля 1985 года.

КОГДА советские, войска громили фашистов под Берлином и готовились к штурму последнего их оплота, части Ленинградского фронта под командованием маршала Советского Союза Л.А.Говорова вели упорные бои по ликвидации 300-тысячной Курляндской группировки, отрезанной в Латвии от своих основных сил и зажатой между городами Лиепая и Тукумс.
Это была бывшая группа армий «Север», составлявшая когда-то около трети всех фашистских сил, вторгшихся 22 нюня 1941 года в пределы нашей страны. Она через Восточную Пруссию и Прибалтику рвалась к Ленинграду с целью его захвата и держала наш город в тисках 900-дневной блокады.
7 мая в 7 часов утра командующий Ленинградским фронтом подписал Ультиматум командному составу блокированной в Курляндии немецкой группировки, который был передан несколько раз по радио, в нем говорилось, что «...положение отрезанной Курляндской группировки стало совершенно безнадежным и безвыходным... Помощи же вам ждать неоткуда... и ваше дальнейшее сопротивление приведет только к гибели офицеров и солдат... когда война Германией проиграна, ваша капитуляция и сдача в плен — не акт позора, а акт благоразумия...».
Только через 24 часа, к самому концу истечения срока ультиматума, был получен по радио на немецком языке ответ, обращенный к командующему 2-м Прибалтийским фронтом (хотя капитулировали фашисты перед Ленинградским фронтом!), в котором говорилось: «Всеобщая капитуляция принята...».
8 мая в 11 часов дня маршал Л.А.Говоров подписал ответную радиограмму. В ней говорилось, на какой волне держать связь, а также предлагалось выслать для подписания акта о капитуляции уполномоченного представителя к 15.00 и отдать распоряжение войскам прекратить военные действия к 14.00.
Начальник штаба фронта генерал-полковник М.М.Попов вместе с группой офицеров в поселке Эзере, на границе двух прибалтийских республик, в небольшом домике в 18.00 начал переговоры с представителями Курляндской группировки генерал-майором Раучером и подполковниками Лилоном и Кюном. Они закончились в 22.08, на 2 часа 37 минут раньше, чем был подписан Акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии в предместье Берлина Карлсхорсте.
Весть же о капитуляции сразу распространилась среди наших войск и нескончаемый грохот орудий и ружейный салют возвестил о Победе.
Несмотря на установленный порядок капитуляции, некоторые части фашистских войск пытались в ночь на 9 мая уйти морским путем, через порты Лиепая и Вентспилс, в Германию. Наши торпедные катера догнали и вернули часть барж, часть войск рассеялась по лесам.
Маршал Л.А.Говоров приказал немедленно лишить немецкое командование всех средств связи, передвижения, изъять у него всю оперативно-боевую документацию. С этой целью была срочно назначена советская комиссия по приему штаба Курляндскои группы армий до подхода наших войск. В состав этой комиссии вошел и я — от топографической службы.
Начальник штаба, собрав комиссию, дал указания по ее работе и вручил каждому из нас документ — удостоверение, согласно которому командование германских армий должно было оказывать нам всемерное содействие в работе, а также предоставлять все необходимые материалы.
Предстояло ехать в стан врага. В ночь на 10 мая наша комиссия на нескольких машинах выехала в заранее обусловленный пункт передовой линии.
Первую встречу с фашистскими частями, находившимися на передовой, трудно описать. Солдаты были одеты поверх шинелей во что попало — шубы, пальто, одеяла, платки, шарфы, меховые шапки, шляпы. На ногах у них были валенки и какие-то соломенные обмотки. Вот тут нам воочию стало ясно: такой солдат долго все равно не мог продержаться и воевать!
Штаб Курляндской группы армий находился в с. Пелчи, в нескольких километрах южнее города Кулдига. Он располагался в парке у пустовавшего тогда старинного замка. Для командующего был выстроен небольшой двухэтажный дом, около пруда. Все штабные службы размещались в отдельных замаскированных, хорошо оборудованных землянках, барачного типа, с небольшими оконцами для света.
Когда мы подъехали к КПП штаба, комиссию встретил офицер-переводчик и проводил нас к дому командующего. В это время в воздухе появился наш связной самолет, который стал кружиться и снижаться, высматривая условный знак для места посадки. Фашисты, не зная этого, заволновались, разбежались, некоторые стали прятаться в укрытие. Они успокоились лишь тогда, когда мы объяснили им, что это прилетел первый «вестник мира».
После некоторой задержки нас пригласили в дом на второй этаж, где к этому времени в зале был построен весь офицерский состав штаба. Начальник штаба генерал Ферч после взаимных представлений предложил пройти в буфет, пока прибудут вызванные командующие различных родов войск и служб.
Завтрак еще продолжался, когда мне первому сообщили, что прибыл шеф картографической и топографической служб майор Лангер, и я ушел, чтобы подробно ознакомиться с деятельностью и организацией служб группировки, дислокацией частей и их составом.
Вместе с немецким майором и его адъютантом мы пошли в одну из новых частей, находившуюся в лесу вблизи г. Кулдига. Это была картографическая батарея 763 — подвижная картографическая фабрика, оснащенная новейшей техникой. У меня созрела мысль поднять часть по боевой тревоге и увезти технику к штабу, чтобы затем провести на нашу территорию, а не передавать ее на «трофейное поле». Так я и поступил.
10 мая в 20.00 председатель комиссии вызвал к себе генерала Ферча, зачитал приказ маршала Л.А.Говорова о переводе фашистских войск и штаба Курляндской группы армий на положение военнопленных к 22.00. Весь штаб должен оставить землянки и перейти в замок, под охрану прибывших красноармейцев.
Ферч обратился к своим войскам со словами: «Внимание, внимание! Слушайте мой последний приказ...» и зачитал порядок капитуляции. Ровно в 22.00 неожиданно для нас погас свет, и была отключена вода. Мы не учли, что обслуживающий персонал станций тоже перешел на положение военнопленных. Пришлось эти и другие такие вопросы решать по мере их возникновения.
На следующий день я доложил начальнику штаба фронта генерал-полковнику М.Л.Попову о проделанной работе. Я просил разрешения не сдавать технику на «трофейные поля» и сохранить команду военнопленных. Такое решение было принято,
У меня сохранилось моё удостоверение, выданное председателем комиссии по приемке штаба Курляндской группы армий. В нем говорится, что, являясь ответственным по эвакуации колонны спецавтомашин с прицепами в количестве 18 единиц с командой военнопленных, с одной легковой и одной машиной ГазАА, я следую по маршруту Кулдига — Скрунда — Либава — Мажейкяй или через Салдус.
Ежедневно наши войска продвигались вперед, освобождая оккупированную территорию, от рубежа к рубежу, согласно разработанному плану капитуляции.
С 9 мая по 31 мая было взято в плен свыше 285000 солдат и офицеров и 48 генералов. Учтено и взято под охрану: самолетов – 158, орудий полевых — 2450, танков и штурмовых орудий — 478, минометов — 931, автомашин — 18.221, радиостанции — 1.080, повозок 7039, лошадей — 36484. паровозов — 88, вагонов — 5077, бронепоездов — 2 и много другого военного имущества.
Так Курляндская группировка, известная ранее как группа армий «Север», перестала существовать.

И.МАКАРОВ,

бывший член комиссии по пленению

штаба Курляндскои группы армий,

ныне — подполковник в отставке

Служба в полку связи в польском городе Швейднице оставила массу воспоминаний. Здесь возникла большая дружба с однополчанами, которая не прекращалась и после моей демобилизации из Армии уже в Ленинграде. Правда, в годы службы нам пришлось расстаться на несколько лет. Друзья раньше меня демобилизовались, окончили школу, поступили в военную академию. Сегодня, когда я пишу эти строки своих воспоминаний, связь с некоторыми из моих друзей-сверстников, как ни печально, уже прекратилась по естественной «биологической» причине, от нас независящей.

Рис. 96. Вадим Цыпленков
в 1950 году

С годами наш полк стал сокращаться до батальона, которым вместо полковника Безуглова стал командовать майор Кивров. Позднее, я из этого батальона был направлен в городок Бриг на Одере, где формировалась новая часть. Вот уже из этого Брига я и был демобилизован в конце 1950 года (рис. 96). С этого момента можно начинать отсчет нового этапа моей жизни, очень сложного в части истории страны и отношений с людьми, – жизни гражданской.


Предыдущая глава Операция «Багратион»		Следующая глава Плюсы и минусы гражданской жизни