Земная жизнь воздушной армии

УДК 94(470) + 929.5


Цыпленков В.П.
Эпоха.
Автобиографическая хроника.

– СПб, 2014. – 272 с.

В автобиографической хронике профессор Санкт-Петербургского университета рассказывает о происхождении свой семьи и фактах собственной жизни в городе Ленинграде до войны, во время блокады, на фронте, в послевоенный период. Период активной жизни ученого совпал по времени с эпохой социализма в России.
Книга представляет интерес для историков, социологов, биологов, этнографов.

В сети Интернет – epoch-ussr.blogspot.com

А professor of St. Petersburg University in the autobiographical chronicle talks about the origin of his family and the facts of his own life in Leningrad before the war, during the siege at the front, in the postwar period. The period of active life of a scientist coincided with the era of socialism in Russia.
The book is of interest to historians, sociologists, biologists, anthropologists.


Front cover

Оглавление

  1. От автора. Вместо предисловия
  2. Пророчество Иоанна Кронштадтского
  3. Наука и церковь
  4. Имена на обломках самовластья
  5. Смерть и жизнь
  6. О вере в Бога и Буку
  7. Саша Дорковская
  8. Охотники за привидениями
  9. Дом на Смольном
  10. Три источника знаний ребенка
  11. «Дворовые» дети
  12. Соучастник или свидетель?
  13. Школа
  14. Воспитатели отца
  15. Ловите миг удачи
  16. Художник Цыпленков и Смерть
  17. Военные потери мирного времени
  18. Весна 41-го
  19. Предчувствие беды
  20. Блокадная школа
  21. Коварство голода
  22. Ложь и плоть
  23. Спасение на переднем крае фронта
  24. Земная жизнь воздушной армии
  25. Операция «Багратион»
  26. Последний бой последней мировой войны
  27. Плюсы и минусы гражданской жизни
  28. Двенадцать коллегий
  29. Отцовство
  30. Встречи и расставания
  31. Лес на Ворскле
  32. Марки с Докучаевым и внучка Менделеева
  33. Моя семья и другие животные
  34. Генеалогическое древо
  35. Заключение
Поскольку эта часть моего рассказа касается военных дней и службы в 6-й воздушной армии, выполнявшей различные боевые задания в начале своего пути для воздушной блокады демянской группировки немцев, в дальнейшем поддерживала наступление войск фронта и прикрывала их при переходе к обороне в районе г. Старая Русса, а 31 октября 1944 года управление этой армии переформировано в управление ВВС Войска Польского, и эти сведения (как знать?) доныне составляют определенную тайну, основное внимание я буду уделять бытовым подробностям, то есть событиям в нашей роте, в которых участвовал я или весь экипаж нашей радиостанции. Замечу, что в составе нашего радиовзвода было три радиостанции. Две – РСБ-Ф, в экипаже одной из которых я служил, третья – 11-АК, большая, на двух грузовиках. Радисты этой радиостанции принимали участие в обслуживании важных мероприятий, например, полетов Молотова и Вышинского на международные встречи и совещания союзников.
Я тогда не достиг высокого мастерства, и к сопровождению подобных полетов допущен не был. Однако, позже, похвастаюсь, я работал самостоятельно и даже на радиостанции, которая размещалась уже на трех машинах ЗИСах, и я обеспечивал связь с Москвой самого командующего Северной Группы войск. Название этой радиостанции РАТ. Но это происходило значительно позже. А в те дни мне надо было осваиваться в новом и совершенно необычном коллективе.
Как мне казалось, все ещё происходило доукомплектовывание нашей роты. Периодически приходили новые молодые офицеры, затем куда-то исчезали. Поступали и специалисты в чине красноармейцев, которых распределяли по разным взводам в зависимости от их специализации. В штате нашей отдельной роты были повара, сапожники и плотник. В транспортной группе было две больших машины ЗИС-5 и соответственно два шофера Вася Голенко и Зайцев по прозвищу Деревянный. Я не случайно применил слово «соответ-ственно». Огромным телам этих парней подошли бы не только ЗИСы. но и «Студебекеры».

Примечание.

ЗИС-5 (с 26 июня 1956 — ЗИЛ-150) — советский грузовой автомобиль, выпускавшийся в период с 1947 по 1957 год на заводе имени Сталина. «Сту́дэбе́йкэр» модели US6 (англ. Studebaker, в СССР и затем в России устоялось произношение «Студебекер», иногда просто «Студер») — американский трёхосный грузовой автомобиль. Поставлялся Советскому Союзу по ленд-лизу.

Однажды прямо с курсов в нашу роту, которая состояла, преимущественно, из молодых женщин, радисток и телеграфисток (рис. 83),  прикомандировали двух шоферов-девушек, рядовых солдат. Самое интересное, что я услышал, будто прислали двух шоферов, ещё на занятиях радистов, а когда вечером вернулся в землянку, то увидел, что прибывшие шоферы – девушки Тамара Бердникова (рис. 84) и Катя Кохова – расположились на ночь рядом со мной за плащ-палаткой, которая нас только и разделяла.
В этой нашей роте было много симпатичных молоденьких девушек, по соседству с которыми я привык находиться и не относился к ним, как к потенциальным невестам или, проще сказать, «подружкам» (рис. 85, 86).
И надо же было такому случиться, что именно в эту ночь объявили тревогу. Я вскакиваю и вижу, что мою зимнюю шапку примеряет новый шофер Тамара. Я поступил не по-рыцарски и свою шапку в короткой рукопашной схватке отобрал, и встал в строй одним из первых (рис. 87).
Не могу сказать, насколько это наше шапочное знакомство и шапочная баталия с девушкой в присутствии комсорга роты повлияло на мою дальнейшую фронтовую судьбу, но следующую ночь я уже провел в маленькой землянке с нашим ротным плотником Паниным. Этот, если можно так назвать, конфликт не повлиял на мои дружеские отношения с девушками. Уже после окончания войны и демобилизации мы переписывались, обменивались семейными фотографиями и встречались в праздничные дни (рис. 88).
Рис. 83. Девушек-связисток в роте было 23.
Рис. 84. Тамара Бердникова. 1942 год.
Наше «шапочное» знакомство в роте продолжалось много лет.
Тамара Бердникова (Свирина) в 1978 году


Рис. 85. Маша Маслова на фронте в 1942 году
и Маша Маслова (Даровских) в Курске в 1978 году

Рис. 86. Люба Галкина в 1942 и в 1978 годах.
До войны – комсомольский секретарь в г. Орле,
на фронте – стрелок-радист в штурмовой авиации.
К нам пришла после ранения
Рис. 87. 1942 год. Построение 60-й отдельной роты связи
Вскоре пришел приказ, во исполнение которого экипаж нашей радиостанции выбыл из района дислокации роты в местечко Выползово на аэродром для обслуживания радиосвязью боевых действий 28 полка пикирующих бомбардировщиков. Командиром этой части был полковник Скок. С самим полковником Скоком мне лично не пришлось познакомиться, о его боевых подвигах я узнал от стрелка-радиста из его экипажа, с которым мы подружились. Вблизи я увидел этого прославленного командира однажды.

Рис. 88. Встреча однополчан под Москвой
через 30 лет после окончания войны.
Он был очень невысокого роста, одет в темное кожаное обмундирование. Случилось это после бомбардировки «юнкерсами» нашего аэродрома. Шуму было очень много. Вероятно, немецкая разведка хорошо знала об аэродроме, с которого наши «пешки» наносили врагу свои удары.

Примечание.

ПЕ-2 - (Пешка) — советский пикирующий бомбардировщик времён Второй мировой войны. Самый массовый фронтовой бомбардировщик производства СССР.

Однако, этот массированный налет фашистской авиации нашей летной технике особого вреда не нанес. Были потери среди личного состава. Пострадала только одна медицинская часть полка.
Случилось это так. В момент налета немецких стервятников медперсонал полка укрылся в блиндаже, который и был для этого предназначен. И надо же случиться, что одна бомба угодила прямо в этот блиндаж. Эта трагическая случайность напомнила мне ту бомбардировку в Ленинграде, когда от бомбы погибли врачи и сестры большого госпиталя на Суворовском проспекте.
Это было первое боевое крещение нашего экипажа, но дальнейшая работа со славными пикирующими бомбардировщиками прекратилась совсем неожиданно. 28 полк перебросили в Ленинград, а нас на новую точку, где мы принялись обслуживать радиосвязью боевые действия полка уже истребительной авиации. Замечу, что в жизни все это происходило не столь внезапно и скрытно. О переброске воздушного полка мы знали. Стрелок-радист командира агитировал нас переехать в Ленинград тоже. Но не знаю было ли это выполнимо. Ужасы блокады также ещё были свежи в моей памяти, и я был настроен критически по отношению к такой передислокации.
Привычные к переездам на своих моторизованных радиостанциях мы на этот раз из Выползова оказались под Демянском. О боях в этом районе много и ярко описывают в различных художественных и документальных произведениях.

Примечание.

Демянск - город в Новгородской области, между озерами Ильмень и Селигер, вблизи которого с января 1942 г. по февраль 1943 г. происходили бои между 16-й немецкой армией (генерал Э. Буш) и войсками Северо-Западного фронта (генерал, П.А.Курочкин, затем маршал С.К.Тимошенко). В районе Демянска были окружены 6 немецких дивизий общей численностью до 100 тыс. чел.

Наша роль может оцениваться как капля в большом объеме воды, наша работа не изменяет общей оценки и не придает нам особой славы, поскольку к тому времени немцам удалось начать выход из памятного «котла». Немецкая авиация в 1942 году была ещё очень сильна, транспорты с крестами на крыльях доставляли все необходимое войскам, окруженным в этом «уменьшенном Вердене», как называли Демянск сами немцы.
После этих боев все наши работы проводились и далее с истребительной авиацией. Позволю себе дать оценку и описать характер работы радиста. Когда мы обслуживали «пешки» из 28 полка, выходя на боевое дежурство, радист должен был постоянно и непрерывно следить за своей волной. Как только слышит в шумном эфире свой позывной, так сразу и отвечает, что к работе готов. Радист принимает радиограмму, которая, обычно, зашифрована, и радист не знает, о чем это сообщение. Радиограмму передают в шифровальный отдел. При таком нервном напряжении с наушниками на голове, с пальцами, скрюченными на ручке настройки приемника, как приклеенными к черной пластмассе, ты вроде бы спокойно сидишь и ничего не делаешь. И даже после приема радиограммы, которая, кстати говоря, может быть всего лишь метеосводкой, даже сам не чувствуешь себя участником боевых действий. Только утром следующего дня можешь узнать, что прошедшей ночью бомбардировщики нашего полка, наши «пешки» успешно провели вылет на задание, о котором, надо полагать, и говорилось в той радиограмме, и без потерь вернулись на свой аэродром.
Работа же с истребителями имела существенные отличия. Большая часть боевых действий проходила днем. Связь велась с использованием микрофона и открытым текстом. Специфика истребителей состояла в том, что они сопровождали штурмовую авиацию, обороняли наш передний край. Аэродромы были выдвинуты к самой линии фронта так, что иногда бои проходили прямо над аэродромом в зоне прямой видимости. По этой причине второй микрофон выносился на наблюдательный пункт командира полка. А сам наблюдательный пункт устраивали прямо на крыше штабной землянки. Первый же микрофон оставался в руках дежурного радиста. При необходимости сам радист мог участвовать в боевых действиях.
В качестве примера – случай из моей личной практики. Однажды, когда завязался ожесточенный воздушный бой прямо над нашим аэродромом, а было это на Северо-Западном фронте, случилось так, что один из молодых летчиков, лейтенант Кузовкин (я запомнил это имя на всю жизнь) был ранен, а его самолет поврежден. На командном пункте все были увлечены и заняты управлением боем, а помогать подбитым самолетам было некому. В этот момент начальник связи полка, по званию капитан, и приказал мне, как дежурному радисту самому руководить посадкой дымящегося самолета, которым ещё мог управлять Кузовкин.
Радиостанция стояла рядом с командным пунктом, и этот капитан просто крикнул мне, чтобы я указал летчику, которому трудно ориентироваться из-за разбитого приборного щитка, как заходить на посадку. А что именно я должен подсказать пилоту, я не смог расслышать из-за канонады, и потому что уши закрывали наушники. А в наушниках раздавались команды командира полка, и внимание мое тоже было обращено на «воздух». Как разрешать посадку я знал. Скомандовал, что Кузовкину посадку разрешаю. Но ведь при разбитом щитке летчик может не рассчитать само приземление. Следует ли выключать мотор, я тоже не знал. А если выключать, то когда?
Полевые аэродромы того времени, это не современные гладкие посадочные полосы со светящейся разметкой. Самолет приближается, снижается, и когда я заметил, что он уже вот-вот коснется колесами земли, я подаю команду: «Выключить мотор!» И тут я понял, что летчик ждал от меня этой команды, – в тот же миг мотор заглох. И – о, ужас! – в этот же момент самолет переворачивается вверх колесами, капотирует. В чем дело, что я не предусмотрел? Неужели я допустил какую-нибудь ошибку? Я одним глазом продолжаю следить за ходом воздушного боя, а боковым зрением вижу, как от разбитого самолета отделилась фигура пилота, и этот человек побрел по направлению к радиостанции.
Мне стало легче, что летчик остался жив. И совсем я обрадовался, когда этот молодой офицер, почти мой сверстник, поблагодарил меня «за спасение его жизни». Это была настоящая награда. И только позже мне объяснили, что, опоздай я с выключением мотора, трагедии было бы не избежать: взорвался бы бензин.
Вот и все. Воздушный бой наши выиграли. Один самолет был поврежден, других потерь с нашей стороны не было, а немецких самолетов сбили много. Мы наблюдали и радовались, как горят и падают вражеские самолеты.
Такова была наша боевая работа, фронтовые будни, во время которых происходили мелкие события, касающиеся лично меня. Однажды, когда наша радиостанция РСБ-Ф была в командировке по обслуживанию авиационной части, выполнившей задание и передислоцированной, мы уже собирались возвращаться в полк, я обнаружил, что ослеп. Вечером я осознал, что не вижу ничего вокруг ни в помещении, ни на улице, и очень растерялся. Пока ехали в машине, слепота не мешала мне. Но, прибыв в полк, я должен был доложить командиру о выполнении задания. Командир (Ронжин) находился в клубе. Он всегда относился ко мне доброжелательно. Мы впятером зашли в помещение, и командир направился ко мне, протянул руку и сказал:
«Здравствуй, Цыпленков!»
Я привычно вытянулся по стойке смирно, руки по швам и ответил:
«Здравствуйте, товарищ капитан».
А руки-то ему не подал.
Тогда Ронжин снова протянул мне руку и повторил: «Здравствуй, Вадим!»
Я снова что-то бодрое гаркнул в ответ, так и не подавая ему руки. Удивленный, он спросил у моих товарищей, в чем дело. И кто-то рассказал ему, что Цыпленков внезапно ослеп.
Я, действительно, не различал даже самого капитана, а не то, что его руку, и реагировал только на звук. Причем этот недуг проявлялся лишь после заката солнца – куриная слепота.
Командир тотчас распорядился отправить меня в санчасть и принять срочные меры по моему лечению. Медицина в тех условиях была не скорой, а на следующую ночь меня нарядили в караул по охране склада. Разбудил меня разводящий в 23 часа, и я, одевшись и взяв карабин, вышел следом за ним на улицу. Рядом с нашей землянкой были сложены бревна. Я споткнулся о них, выронил карабин. Свое ружье я нашарил в этих бревнах, разводящий вернулся и довел меня до поста.
И в этот раз, как и с капитаном Ронжиным, со мной случился казус. Ночь, тишина, тьма для меня, слепого, кромешная, и вдруг шаги, которые приближаются ко мне. Как положено, кричу: «Стой, кто идет!» Разводящий потом сказал мне, что кричал я не в направлении идущих, а в другую сторону. Подошедшие мне, как и положено, ответили, что идет разводящий с проверяющим.
Выполнив эти необходимые процедуры я подпустил к себе разводящего и проверяющего, фигуры которых я не видел совершенно. Вот тут-то я совершил ошибку. Подойдя ко мне, проверяющий офицер осведомился, не болен ли я. Ну, как я мог подвести своих товарищей? Я ответил: «Нет, не болен!» Я бы должен был сказать правду, что настолько серьезно болен, что даже не вижу рядом с собой проверяющего. Отвечая на неуставной вопрос, я нарушил правила караульной службы. Мне следовало промолчать, как предписывает устав.
Но прошло все незаметно. Ни проверяющий, ни разводящий не обратили на нарушение устава никакого внимания, а если и обратили, то, учитывая отношение ко мне, блокаднику-подростку различных встречающихся на моем фронтовом пути начальников, не стали меня наказывать. Удалились в направлении следующего караульного.
На следующий вечер, заметив, что я как-то неуверенно передвигаюсь, потому что потерял зрение, кто-то из старших товарищей, опытный по жизни человек, которого я не разглядел, но понял, что он уже пожилой по его голосу, посоветовал мне обратиться к ротным сапожникам и попросить у них рыбьего жира. Дескать, надо витаминизировать молодой организм, как я теперь, выпускник биологического факультета, понимаю. Я сразу поплелся к Феде Овчаренко и Левыкину, ротным сапожникам, которые любезно налили мне стопочку рыбьего жира, которым они обрабатывали кожи в процессе починки сапог.
Позже, прозрев, зайдя поблагодарить моих эскулапов, я увидел, что этот «рыбий жир» представлял собой тёмную маслянистую массу, один вид которой, а не только её запах, вызывает у нормального человека рвотный рефлекс. Сослепу же я не разобрал, какое питьё предложили мне сапожники-целители, и тут же осушил всю стопку залпом. Поверите ли, но уже на следующий вечер я видел все вокруг так же четко, как и до болезни. Куриную слепоту вызывает недостаток в организме витамина А и, возможно, других веществ, которые используют глазные нервы для проведения зрительного сигнала в мозг. Рыбий жир, особенно, неочищенный, чрезвычайно богат этими веществами, о чем догадывались старые и опытные люди, не медики, которые исцелялись во время зимне-весеннего авитаминоза от куриной слепоты именно рыбьим жиром.
Рис. 89. Бомбардировщик Пе-2.
Рис. 90. Штурмовик Ил-2.
Рис. 91. Истребитель Як-3.

Вернувшееся зрение было как нельзя кстати, поскольку нашу радиостанцию перебрасывали в другой район. Мы своим ходом уехали в новую местность, в другой БАО и новый авиаполк истребителей-«яков», боевые действия которого мы должны были обслуживать. В этот период произошел один трагический случай после окончания работы нашей радиостанции. Когда я пишу «новый аэродром», то это вовсе не значит, что взлетную полосу только что выстроили, оборудовали, разровняли. Часто, эти новые аэродромы представляли собой лесные поляны в отбитых у немцев районах или прежние немецкие аэродромы, разрытые и заминированные. Воины БАО устраняли недостатки и опасности, иногда при этом несли потери личного состава на скрытых вражеских минах.
На новом месте уже через несколько дней мы поняли, что этот полк ведет успешные, хотя и очень жестокие, бои с фашистами, сопровождая штурмовики «Илы» на передний край . Буквально через неделю у штабной землянки, рядом с которой стояла наша радиостанция, был выстроен летный состав полка. Командир полка и комиссар, неся перед собой небольшой деревянный ящичек, доставали из него награды и вручали летчикам ордена и медали. Военнослужащие в этом храбром полку часто получали награды. Например, как сейчас помню, у оружейника, старшины Бабешко к тому времени уже было четыре медали «За боевые заслуги».
Однако, при наличии в полку разных специалистов, без которых невозможна авиация, основная смертельная опасность грозила лишь летному составу. Что скрывать, ведь не изо всякого боя все самолеты возвращались на свой аэродром. Если Старая Русса запомнилась большими потерями пехотных войск, то нельзя забывать, что и летчики честно выполняли свой долг. Не только на земле люди погибали, но и в небе.
Помню, как однажды при большом боевом напряжении летного состава сам командир полка руководил боем, принимая в нем непосредственное участие в воздух. Сам он сбил несколько вражеских самолетов, но был ранен и госпитализирован. В результате ожесточенных боев мы понесли большие потери летчиков и боевых машин. Последовал приказ отвести полк на тыловой аэродром для его укомплектования. Прошел слух, что своею храбростью в воздушных боях полк заслужил звание гвардейского. И вот среди всеобщего подъема настроения в ожидании передышки и чествований, случилась беда. Мы наблюдали, как один за другим взлетают маленькие истребители, поворачивая не к передовой, а в тыл. Особое внимание приковал командирский Як, в котором разместились комиссар и инженер полка. Командир был уже в госпитале, пилотировал комиссар. Как эти два больших человека разместились в маленьком истребителе, никто не понимал. Мне это было неизвестно. Пройдя первый круг, прощаясь с аэродромом, как это заведено у летчиков, командирский самолет пошел на второй круг, и все заметили, как истребитель вдруг качнулся и вошел в смертельное пике. Все в ужасе замерли, ожидая чуда, но на войне чудеса бывают лишь в книжках. Через мгновение самолет врезался в землю и взорвался.

Примечание.

Ил-2 — советский штурмовик времён Великой Отечественной войны, созданный под руководством С.В.Ильюшина. Самый массовый боевой самолёт в истории, было выпущено более 36 тысяч штук. Получил прозвище «летающий танк». Истребитель Як с различными номерами – серия советских одномоторных самолётов-истребителей, создаваемых коллективом авиаконструкторов под руководством А.С.Яковлева.

Должен сказать, что эта авария, происходящая на наших глазах и не в условиях воздушного боя, отрицательно повлияла на состояние нервной системы одного из радистов – Коли Белова, о чем я вспомнил позже.

Предыдущая глава
Спасение на переднем крае фронта
Следующая глава
Операция «Багратион»



Комментариев нет :

Отправить комментарий