Эпоха: Моя семья и другие животные

УДК 94(470) + 929.5

Цыпленков В.П.
Эпоха.
Автобиографическая хроника.
– СПб, 2014. – 272 с.

В автобиографической хронике профессор Санкт-Петербургского университета рассказывает о происхождении свой семьи и фактах собственной жизни в городе Ленинграде до войны, во время блокады, на фронте, в послевоенный период. Период активной жизни ученого совпал по времени с эпохой социализма в России.
Книга представляет интерес для историков, социологов, биологов, этнографов.

В сети Интернет – epoch-ussr.blogspot.com

А professor of St. Petersburg University in the autobiographical chronicle talks about the origin of his family and the facts of his own life in Leningrad before the war, during the siege at the front, in the postwar period. The period of active life of a scientist coincided with the era of socialism in Russia.
The book is of interest to historians, sociologists, biologists, anthropologists.

Вспоминая тот день, когда я с отцом ожидал трамвай, номер которого определил мою дальнейшую судьбу, всё думаю, был ли приход трамвая, который увез меня сдавать документы на биофак, случайностью. Ведь с раннего детства меня окружали в семье и разные животные. И я любил животных.
Сначала в нашей квартире обитали кошка Мурка и большая собака Валет. По мере взросления детей, их интересы расширялись, требовали разнообразия. На всех подоконниках появились аквариумы с разнообразными декоративными рыбами. Вместе с братьями мы стали держать в клетках птиц, которых ловили рядом с домом. Для этого мы научились самостоятельно мастерить клетки, а для ловли птиц в Смольном саду – специальные ловчие западни.
В то довоенное время наш сад у Смольного не был так ухожен, как сейчас, и экология, как говорится, была совсем иная. На деревьях и в кустах обитали разнообразные птицы. Мы по мере сил переселяли их в свои клетки и наблюдали за ними в квартире. Это были зеленые синички, чижики, пухлячки, чечетки и особо крупные и яркие снегири. Потом выпускали на волю. Наблюдали мы птиц и в природе.
Вот прилетит красавец-снегирь на ветку столь же ярко-красной рябины. Грудка малиново-красная, а шапочка – черная. Издает звук зу-зу, и к нему прилетает другая птичка поменьше и серенькая. Это его подружка, объясняет мне брат, Агашка. Многих птиц мы узнавали и давали им особые имена. Таковы были наши невинные развлечения в годы, когда большинство семей не могли подарить своим детям роскошные игрушки.
От пернатых друзей мы вдруг перешли к млекопитающим. Мои братья принесли с рынка маленького симпатичного поросеночка, которого, с разрешения родителей, мы поселили на кухне, назвав его Пипом.
За год мои братья сильно повзрослели, количество клеток с птицами сократилось, а огромного Пипа мы вынуждены были «прописать» в сарае на заднем дворе нашего дома. Ещё через некоторое время отец пригласил знакомого ветеринара. Я ничего не понял, но Пип куда-то исчез, а у нас и у соседей долгое время в еде было много свинины.
Тоскуя по четвероногим друзьям, я упросил отца принести мне двух белых лабораторных крысят. Прошел год, и при моем внимательном уходе и обильном питании одна из крысок выросла в большого белого хозяина клетки, которую я сам смастерил в виде трехэтажной квартиры. Я разрешал ему выходить из клетки, и этот белый гигант чувствовал себя хозяином даже на нашей кухне.
Крыс оказался умен и выучил несколько моих сигналов. Стоило мне ударить по полу, как этот зверь появлялся рядом со мной, подбегал и я его мог взять на руки и угостить каким-нибудь лакомством. У второй крыски появилось потомство. Из одной «комнаты» в просторной клетке стали высовывать мордочки новые жильцы. Позже жильцы появились на всех этажах и во всех комнатах большой клетки.
Если первоначально я насчитал десять малышей, то через некоторое время я уже сбился со счета. Я подумал, что малышам тесно в клетке. Стал оставлять дверцу открытой и крысы разбежались по комнатам уже большой человеческой квартиры. Однако, все они сбегались в клетку ко времени их кормления. Стоило мне зашуршать крупой, которая сыпалась в кормушку, со всех сторон к клетке бежали молодые крысы.
В то время я не продавал животных, а раздарить такое количество крыс было просто немыслимо, ведь не у всех смышленые пушистые существа с голыми хвостами вызывают умиление. Я уже не знал, что мне делать с новыми поколениями крысят, если бы не один трагический случай.
Однажды я оказался свидетелем смертельной схватки между нашим старшим крысом-хозяином и неизвестно откуда пробравшимся в нашу квартиру серым чужим крысом. Животные долго пищали, грызлись и носились по всей квартире. Наш победил, и на мой стук он приполз ко мне весь окровавленный. Я оказал ему посильную помощь: протер мокрой тряпочкой и смыл кровь. На следующий день крыс-хозяин был уже бодрым.
Через неделю он неожиданно скончался, а ещё через неделю все остальные мои крыски были тоже мертвы.
После такой трагедии долгое время я решался лишь молчаливых рыбок в аквариуме разводить.
С появлением своей семьи я решил вновь завести дома зверьков. Я надеялся привить любовь к живой природе, к более слабым и зависимым от нас существам своему сыну. В это время в моду вошли хомячки. Оказалось, что и хомячки, как крысы, растут и размножаются довольно быстро. На этот раз это нас не обременило, поскольку моя жена проявила большие способности к рыночной экономике, и у нас в доме оставалось всегда не более 5-6 хомяков.
Не могу судить, насколько я привил своему сыну любовь к природе, но в свое время он также окончил биологический факультет нашего Ленинградского университета.

Рис. 125. Вадим Павлович Цыпленков на пенсии.

А у меня в доме до сих пор все подоконники заставлены цветочными горшками, стоят аквариумы с самыми неприхотливыми рыбками, живут и два волнистых попугая, и маленькая собака (рис. 125).


Предыдущая глава Марки с Докучаевым и внучка Менделеева		Следующая глава Генеалогическое древо

Эпоха

Моя семья и другие животные

Оглавление

Комментариев нет :

Отправить комментарий