Плюсы и минусы гражданской жизни

УДК 94(470) + 929.5


Цыпленков В.П.
Эпоха.
Автобиографическая хроника.

– СПб, 2014. – 272 с.

В автобиографической хронике профессор Санкт-Петербургского университета рассказывает о происхождении свой семьи и фактах собственной жизни в городе Ленинграде до войны, во время блокады, на фронте, в послевоенный период. Период активной жизни ученого совпал по времени с эпохой социализма в России.
Книга представляет интерес для историков, социологов, биологов, этнографов.

В сети Интернет – epoch-ussr.blogspot.com

А professor of St. Petersburg University in the autobiographical chronicle talks about the origin of his family and the facts of his own life in Leningrad before the war, during the siege at the front, in the postwar period. The period of active life of a scientist coincided with the era of socialism in Russia.
The book is of interest to historians, sociologists, biologists, anthropologists.


Front cover

Оглавление

  1. От автора. Вместо предисловия
  2. Пророчество Иоанна Кронштадтского
  3. Наука и церковь
  4. Имена на обломках самовластья
  5. Смерть и жизнь
  6. О вере в Бога и Буку
  7. Саша Дорковская
  8. Охотники за привидениями
  9. Дом на Смольном
  10. Три источника знаний ребенка
  11. «Дворовые» дети
  12. Соучастник или свидетель?
  13. Школа
  14. Воспитатели отца
  15. Ловите миг удачи
  16. Художник Цыпленков и Смерть
  17. Военные потери мирного времени
  18. Весна 41-го
  19. Предчувствие беды
  20. Блокадная школа
  21. Коварство голода
  22. Ложь и плоть
  23. Спасение на переднем крае фронта
  24. Земная жизнь воздушной армии
  25. Операция «Багратион»
  26. Последний бой последней мировой войны
  27. Плюсы и минусы гражданской жизни
  28. Двенадцать коллегий
  29. Отцовство
  30. Встречи и расставания
  31. Лес на Ворскле
  32. Марки с Докучаевым и внучка Менделеева
  33. Моя семья и другие животные
  34. Генеалогическое древо
  35. Заключение
Новый исторический этап моей личной жизни начинается в конце 1950 года, когда меня демобилизовали из Армии (рис. 97). В это время я служил во вновь сформированной части особого назначения – теперь уже можно раскрыть «военную тайну» СССР, – которая называлась «дивизион». Для его организации нас, как его ядро, направили из полка связи. Мы считались старослужащими специалистами, о чем свидетельствует бирка с моей полковой койки (рис. 98). Позже к нам стало поступать молодое пополнение из только что призванной на территории России молодежи. Все воины прошли курс молодого бойца и курсы по специальности. И решили постепенно старослужащих демобилизовать.
Рис. 97. В конце 1950 года,
когда меня демобилизовали
из Армии
Рис. 98. Кроватная бирка,
которую я взял на память при отъезде
из города Бриг на Одере.
Признаюсь сразу, после всех лет войны и службы за рубежом долгожданная гражданская жизнь показалась мне новой, незнакомой и на первых порах трудной. Она, в первую очередь, потребовала от меня срочной и серьезной перестройки всей моей нервной системы.
Посудите сами. Если в Армии я жил на всем готовом, меня кормили, одевали – никаких бытовых забот. Всю работу я выполнял по приказу моего непосредственного командира и согласно уставу. Теперь же я стал сам себе хозяин и командир. Я сам вынужден был решать стоящие и встающие передо мной задачи и проблемы, которых оказалось много.

Рис. 99. Справка о моей профпригодности
Вы можете представить себе мое положение? Когда я вернулся в Россию, многие встретившиеся со мной одноклассники не только окончили школу, но и получили уже высшее образование. Это были те, кого перевели в наш 9-й класс.
Жору Фатале я услышал по центральному радио как футбольного комментатора, а вот Тоня Медведева стала учительницей русского языка и позже обучала русской грамоте Анатолия Чубайса. Аська Смольевский, с которым я начинал школьную жизнь в нулевом классе, окончил «Инъяз»… А я к тому времени не имел даже законченного среднего образования. По этой причине, моей главной задачей явилось завершение школьного образования, и для этого сначала нужно было устроиться на работу.
Поиски работы оказались не простой задачей, а сложной проблемой. Мне ведь требовалась не просто работа, а такая, которая, пусть по минимуму, обеспечивала бы материально, и, самое главное, основное, позволила бы мне продолжать обучение в вечерней школе. Оценивая свои способности, я поначалу решил, что прежние мои профессии в 1950 году уже устарели. Решил воспользоваться последней моей военной профессией и обратиться в авиацию, ведь я был профессиональным радистом, о чем свидетельствует справка из полка (рис. 99). В аэропорту «Пулково» мне устроили экзамен (рис. 100), который я выдержал и уже отправился оформлять документы, как всё рухнуло. Оказалось, что эту работу я не смогу совмещать с учебой в школе. Мне пришлось забыть «о небе» и переквалифицироваться в заводского слесаря.
Работать на заводе оказалось очень удобно, так как вблизи, тут же на Малой Охте, располагалась вечерняя школа рабочей молодежи. Как только я получил пропуск на завод, так сразу же направился в школу. Вот тут-то и произошло очередное удивительное чудесное событие.
Рис. 100. Документы для работы в аэропорту «Пулково»
Когда я зашел в кабинет директора школы, там присутствовало несколько учителей. До начала уроков оставалось какое-то время. Мой приход всех очень удивил, ведь было уже начало декабря, и прошла почти половина стандартного учебного года. Директор школы, принимая от меня документы, напомнила мне об этом. Она объяснила демобилизованному красноармейцу, что начало школьных занятий приходится на 1 сентября, а не на 1 января, и подавать документы надо заблаговременно, например, не позднее августа.
Рис. 101. Мои школьные (довоенные) оценки
Я очень расстроился, так как не хотел ждать ещё год. Почувствовав мое уныние, директор Шатенштейн, разбирая мои бумаги (рис. 101, 102), внимательно перечитала мою четвертную ведомость за 9 класс и обнаружила, что из 15 годовых оценок только четыре хорошие, а остальные пятерки. Затем она обратилась к учительскому активу: «Давайте, товарищи, поставим эксперимент?»
Директор повернулась ко мне:
– Мы принимаем Вас, юноша, и с первого же понедельника приходите в наш десятый класс.

Рис. 102. Справка о моем школьном обучении в 1941 году.


От неожиданности я потерял дар речи и от радости был готов расцеловать эту добрую старушку. Старушкой показалась мне директор школы на фоне присутствовавших тут же молодых учительниц литературы, физики и химии, почти моих сверстниц. Из пожилых учителей в этой школе был только учитель математики Морошкин. Эту фамилию я хорошо запомнил, поскольку с математики началось мое освоение новой школьной и гражданской жизни.
Не успел я прийти в класс, как в первый же понедельник этот Морошкин устроил контрольную проверку всех учеников. Для каждого он на доске написал свою задачу и вышел покурить. Списать у соседей было совершенно невозможно, поскольку задачи были разные, но они мне показались очень простыми, и я решил свою задачу моментально. Затем, чтобы подтвердить свои выводы, я использовал не только математические значки, но и литературно описал все свои действия. Где ставил плюс (+), на полях писал «прибавляю», а где минус (-) – «вычитаю» и т.п. Мои новые одноклассники, увидев, что я завершил умственную работу, быстро списали с меня решение, но без дополнительных пояснений, и они получили хорошие отметки. Мне же Морошкин поставил тройку. Узнав, что мой труд учитель оценил на «удовлетворительно», одноклассники принялись было возмущаться, а я промолчал.
На следующий день Морошкин вызвал меня к доске и велел написать на доске алгебраическое выражение «к А прибавить Б, равно». Я написал мелом:

a + b =

Учитель кивнул и поставил мне «отлично» в журнал. Вот тогда я и понял, что в контрольной работе я допустил литературные излишества, а математик мне на это мягко и указал тройкой. С этого дня я по математике ниже пятерки не получал до окончания школы, которую я окончил с серебряной медалью.

Предыдущая глава
Последний бой последней мировой войны
Следующая глава
Двенадцать коллегий

Комментариев нет :

Отправить комментарий